ЦАРЬ ЕСТЬ ЗАЩИТНИК ЦЕРКВИ ХРИСТОВОЙ. Часть 1

Скачать

      Событиям февраля-марта 1917 г, связанным с Февральской революцией и свержением Самодержавной Царской Власти, а также участию членов и учреждений Российской Православной Церкви в этих событиях невозможно дать правильную историческую и духовную оценку в отрыве от учения Святой Церкви о Православном Самодержавии, симфонии Церкви и Царства и месте Православного Императора в Церкви.
      Учение о Православном Самодержавии является неотъемлемой частью Церковного Предания, и само понятие Самодержавия относится не к области политических доктрин, а к области Церковного Вероучения. Православная Церковь учит, что Православный Царь получает Свои полномочия непосредственно от Самого Бога; Источником Царской Власти является благая и человеколюбивая Воля Божия, промыслительно избирающая Царя и поставляющая Его на Царство. “Бог, по образу Своего Небесного единоначалия, утвердил на земле Царя; по образу Своего Небесного вседержительства устроил на земле Царя Самодержавного; по образу Своего Царства непреходящего… поставил на земле Царя наследственного”, – пишет Святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский. “Наш Царь есть представитель Воли Божией. Его воля священна для нас, как воля Помазанника Божия; мы любим Его потому, что любим Бога”,— говорит Оптинский Старец Преподобный Варсонофий.
     Получая Свои властные полномочия от Бога, Православный Царь и ответственность за Свои действия несет только исключительно перед Богом. Он ни с кем не разделяет ни Своей власти, ни Своей ответственности за Царское служение. В этой независимости источника власти от кого бы то ни было кроме Бога, нераздельности этой власти ни с кем, и её неподсудности кому бы то ни было кроме как единому Богу и состоит Самодержавие Православного Государя.
     В силу Богоустановленности Царской Власти подданные Православного Царя обязаны оказывать Ему послушание, исходя из того, что противление Власти Царя есть противление самому Богу. “Нет греха большего на земле, чем противление Воле Помазанника Божьего”, – утверждает Преподобный Анатолий (Потапов) Оптинский
     Православная Церковь учит далее, что власть Православного Царя есть власть Теократическая. Царская Власть “по существу есть Теократия—Богоуправление, при котором Сам Бог является управляющим через помазанного Им Царя”, — объясняет священномученик епископ Андроник (Никольский). Царь получает Свою власть не как светский правитель, целью которого является достижение общественного блага, а как служитель Божий, призванный утверждать Христианские начала в земной жизни, направлять жизнь своих подданных к Богоугодным целям и содействовать их спасению в Вечности. Свою деятельность Царь подчиняет не временным земным задачам, а Вечным Божественным ценностям. Такое служение Православного Царя невозможно без точного знания этих ценностей, которые раскрываются в хранимом Святой Церковью учении. Царь непосредственно просвещается Богом, об этом и в Слове Божьем сказано: “сердце Царево в Руце Божией” (Притч. 21:1).
     Святой Симеон Солунский разъясняет, что, вступая на Престол, Царь “обязуется благоустроять и умиротворять Церковь и всех располагать к подчинению Ей и покорности, потому что и сам Он свидетельствует Ей послушание и верность, приступая к страшным таинствам с главою непокровенною … в знак того, что Он будет идти по пути Божию, правому и неуклонному, ведущему в Царство Небесное”
     Никакая другая государственная власть не признается Церковью Богоустановленной, кроме как Царская Власть Помазанника Божия.
“Если нет Веры в то, что Благодать для соборного творчества подается народу Божию только через Богопомазанника и что Господь, управляющий через Него, не ошибается, то, в таком случае, не следует считать себя правоверным. Прогнать Царя можно только вместе с Господом, на Нем благодатно пребывающим”, — так объясняет учение Церкви Святой праведный Иоанн Кронштадтский.
     “Помазанник, который управляет нами при особенном содействии от Духа Святого, есть Помазанник, чрез которого управляет нами Сам Бог”, – добавляет Макарий, митрополит Московский. “Невозможно христианам иметь Церковь, но не иметь Царя”, – пишет Антоний IV, патриарх Константинопольский.
Всю совокупность учения о Православном Самодержавии Церковь кратко выражает в 11-ом анафематизме, провозглашаемом Ею ежегодно в неделю Торжества Православия: “Помышляющим, яко православнии Государи возводятся на престолы не по особливому о Них Божию благоволению и при помазании на Царство дарования Духа Святаго к прохождению великаго сего звания на Них не изливаются: и тако дерзающим противу Них на бунт и измену, Анафема! ( трижды).”
     Ввиду общности задач Царства и Священства между ними не может не возникнуть теснейшего единения, которое, однако, не переходит в слияние из-за различия их природ. Священство и Царство призваны сосуществовать неслиянно и нераздельно по образу соединения Божеского и человеческого естеств в Господе Иисусе Христе.
     В идеальном случае, когда все подданные Государства являются членами Церкви, а все члены Церкви—подданными Православного Царя, интересы Церкви и Царской власти становится невозможно различить. Такое совпадение видимых границ Церкви и Царства приводит к появлению особого духовно-государственного образования, называемого Христианской Империей.
     В условиях Империи Царь зримо олицетворяет Собою соединение Церковного и Государственного иерархических порядков, обладая достоинствами как Главы Государства, так и Главы земной Церкви.
Власть Христианского Императора на земле это отображение Власти Господа Иисуса Христа на Небе, Который есть Великий Архиерей по чину Мелхиседекову, являющийся одновременно Царем царствующих и Главой Церкви. Святитель Димитрий Ростовский говорит об этом так: “Лицо и сан Царя Христианского на земле есть живой образ и подобие Христа Царя, живущего на Небесах”
     При такой симфонии Царская Власть всю свою деятельность подчиняет одной цели – всеми Государственными средствами содействовать Церкви в деле приведения народа в Вечное Царство Христово. В свою очередь Церковь спасение своих членов ставит в неразрывную связь с верным служением Царской Власти, содействует ей в решении Государственных задач и стремится освятить и христианизовать все стороны Государственной и общественной жизни.
     Взаимоотношения двух иерархических властей в пределах сохранения симфонических отношений могут быть самыми разнообразными, но не должны нарушать следующие основополагающие принципы:
Следует говорить о независимости происхождения Власти Царской и власти священства. Хотя Царь и приемлет освящение от Церкви в таинстве Помазания на Царство, но саму власть Он получает не от Церкви, а от Бога.
Ни Церковь сама по Себе, ни тем более Церковная иерархия не являются источником Царской Власти.
     Нужно говорить о неравнозначности положений Царя и первосвященника. В то время как Царь является единоличным носителем верховной власти в Церкви и Государстве, никто из церковной иерархии, включая патриарха, не может обладать аналогичным статусом верховной церковной власти, олицетворяющей собой всю Церковь. С этой точки зрения Царская Власть и власть священства принципиально неравнозначны, и в симфонии Царства и Церкви Царь является ключевой и центральной фигурой, а первосвященник – вспомогательной. Православные Цари всегда определяли кому из епископов быть патриархом, а не наоборот.
     Хотя Церковь и имеет свою собственную структуру и органы управления, однако сам принцип Самодержавия, требующий единовластия, исключает возможность существования в одной монархии нескольких независимых властей, создающих ситуацию “государства в государстве”. Поэтому Церковное управление не может быть самостоятельным и независимым от Государственного.
     Такая свобода и самостоятельность в управлении могут быть предоставлены церковной иерархии только до определенного предела. Церковное управление не должно подменять Государственного, верховная Власть в Государстве может быть только одна, и это Власть Православного Царя. Потому ересь папизма в таком Православном Царстве просто исключена, не возможна, а если и появляется, то будет всегда искореняться Богопомазанником.

     Ересь папизма представляет собой доктрину, где Царская власть признается подчиненной власти священства. Для папизма характерно стремление отождествить Церковь с Её иерархией, а среди самой иерархии наделить патриарха, как первого епископа, особыми Божественными полномочиями, позволяющими ему единолично управлять Церковью, как епископ управляет своей епархией. В соответствии с такой установкой папизм дает первосвященнику не только высшую Церковную, но и высшую политическую власть.

       В более мягких формах папизма место первосвященника занимает церковная иерархия, но в любом случае в папизме Царь получает свою власть не от Бога, а от священства и ответственен перед последним за пользование этой властью. Папизм неизбежно приводит к возникновению параллельной государству независимой управленческой структуры, своего рода “государства в государстве”, которое вступает в борьбу с Царской администрацией за первенство власти. Результатом такой борьбы является разрушение симфонических отношений и отделение Церкви от Государства, что имеет печальные последствия как для первой, так и для второго.
     Исторический опыт показывает, что наиболее разрушительные для Православной Церкви последствия несет с собой папизм, который приводит к внутреннему перерождению Церкви, превращая Её из благодатного Дома Божия в человеческую организацию, в которой власть основана не на благодатном посвящении, а на особом иерархическом положении возглавителя организации.
     Последний для поддержания своей власти и единства организации вынужден обратиться к мерам принуждения, для чего либо подчиняет себе Государственный силовой аппарат, либо создает свой собственный, внутрицерковный. Делается попытка подменить Церковь Христову на земную организацию. Потому папизм принципиально несовместим с идеей Царской Власти как самостоятельной силы, почему неизбежно вступает с ней в разрушительную борьбу, открывающую дорогу антихристовым силам.
Но, конечно,тут надо подчеркнуть,что Саму Церковь Божию врата адовы конечно одолеть не смогут, по определению нашего Спасителя, а вот поколебать здание Церковное и привести к духовному падению многих православных христиан, они на это конечно способны.
     Обратимся к истории Византийской Империи , к истории Второго Рима:
Основополагающим вопросом для правильного понимания симфонии, а также истории Церкви в Константиновскую эпоху является вопрос о месте Царя в Церкви. В отличие от папизма, причисляющего Царя к мирянам и тем самым лишающего Его, как и прочих мирян, каких-либо Церковных полномочий, Православная Церковь рассматривает Царское служение как разновидность священно-церковного, а самого Царя как особый Церковный чин. “Всякий законный Царь имеет священнический чин”, – говорит Святой Ириней Лионский.
     Собор 448 г. в Константинополе приветствовал Феодосия II, как Первосвященника и Императора.
      Отцы III Вселенского Собора признали в Святом Маркиане Священника и Императора, победителя в войне и Учителя Веры. По общепризнанному Церковному воззрению Царь является епископом внешних дел Церкви, который обладает всеми полномочиями епископов за исключением священнодействий. “За исключением священнодействий, Император совмещает в Себе все остальные привилегии епископов, на основании которых Его Церковные распоряжения получают каноническую важность”, – писал Императору Константину Кавасиле в XIII веке Болгарский архиепископ Димитрий Хоматин.
     В свой Церковный чин Царь возводится через особое Церковное таинство венчания на Царство, совершаемое за Божественной Литургией, которое включает исповедание Царем Православной Веры, коронование Царя, помазание Его святым миром и причащение в алтаре по священническому чину. Находясь в достоинстве епископа внешних дел Церкви, Царь и в дальнейшем причащается наравне со священнослужителями только в алтаре. Особое положение Царя в Церкви подчеркивает и тот факт, что разрешение причащаться в алтаре распространяется и на особ женского пола, занимающих Царский престол, тогда как Супруга Царя такой чести не удостаивается.
Венчанный на Царство Помазанник Божий соединяет в Своем лице Церковь и Царство, приобретая сакральные черты священства и не утрачивая при этом функций Главы Государства.
     Святой Симеон Солунский, разъясняя, почему после миропомазания Царь входит в алтарь и занимает место между священниками, говорит, что эта честь “дается Императору как Помазаннику Господню и предызбранному Богом Царю Христоименитого народа. Как Благочестивейший, Он и причисляется к освященным лицам в Церкви”
      Исторически Церковные полномочия Царей не были строго обозначены и, за отдельными исключениями, канонически закреплены. В зависимости от обстоятельств они то расширялись до права издавать догматические и канонические определения и исправлять Богослужебный порядок (Святые Императоры: Константин Великий, Феодосий Великий, Юстиниан), то сужались лишь до обязанности блюсти внешнюю безопасность и материальное благополучие Церкви, но никогда не оспаривались Церковью в принципе.
“Царь занимает высокое место в Церкви”,—пишет Антоний IV, патриарх Константинопольский,—”Он не то, что другие поместные Князья и Государи. Цари упрочили и утвердили благочестие во всей Вселенной; Цари собирали Вселенские Соборы; Они же подтвердили Своими законами священные каноны о благоустройстве Христианской жизни, и много подвизались против ересей; наконец, Цари вместе с соборами определили порядок архиерейских кафедр и установили границы митрополичьих округов и епархий”.
      Наглядное представление о месте Царя в Церкви дает расположение частиц на дискосе при совершении Проскомидии, которое символически изображает всю Церковь Христову. Частица, вынимаемая за Царя, уступает по размерам только Богородичной частице и располагается выше частиц, вынимаемых за патриархов. Поэтому знаменитый канонист патриарх Феодор Вальсамон утверждал, что “сила и деятельность Императора простирается и на душу и на тело подданных, тогда как патриарх есть только духовный пастырь”, а архиепископ Болгарский Димитрий Хоматин писал, что “Император стоит выше соборных определений и сообщает им силу и действие. Он есть Вождь Церковной иерархии и Законодатель по отношению к жизни и поведению священников; он имеет право решать споры между митрополитами, епископами и клириками и избирать на вакантные епископские кафедры … Его постановления имеют силу канонов”
     События февраля-марта 1917 года нельзя рассматривать в отрыве от истории симфонических отношений Священства и Царства в предыдущие столетия и того факта, что Русское Царство Самодержавных Царей всегда осознавало себя духовным и историческим преемником Христианской Византийской Империи в контексте концепции “Москва – Третий Рим”. Это преемство идеалов Империи как всемирного Христианского Царства и Православного Императора как Защитника и Покровителя Вселенской Церкви красной нитью проходит через всю Русскую историю, начиная с XV века. Поэтому характер и основные проблемы Церковно-государственных отношений Византии были унаследованы Россией.
      При изучении истории этих взаимоотношений, как в Византии, так и в России, православный христианин обязан учитывать то обстоятельство, что подавляющее большинство исторических изысканий на эту тему написано во второй половине ХIX— первой половине ХХ века, т.е. в период широкого распространения антимонархического правосознания, массового разрыва с Церковным Преданием и господства либерально-масонских исторических концепций.
     Общепринятый в современной исторической науке и церковной публицистике взгляд на отношения Церкви и Царства в Византии, при которых Император стоял во главе Церкви, как на “цезарепапизм” сформировался в результате повсеместного усвоения указанного модернистского, либерально-масонского, узкопартийного псевдо-церковного мировоз-зрения.
      Основой Византийской системы Церковно-государственных отношений, заложенной ещё Святым Императором Константином Великим, являлся взгляд на Царство и Священство как на два различных вида служения, имеющих единый Источник и преследующих одну и ту же цель—Царствие Божие. Этот взгляд был развит Святым Императором Феодосием Великим, официально закреплен в новеллах Святого Императора Юстиниана и принят Церковью.
Византийская Империя (Второй Рим) была наследницей языческой Римской Империи, от которой переняла её теократическую традицию соединения верховной политической власти Императора с Его религиозной властью в качестве pontifex maximus. С обращением Святого Императора Константина в христианство эта традиция получила христианское переосмысление. Если для язычников Империя являлась религиозной ценностью сама по себе, то для христиан ценность земной Империи состояла в её связи с Царством Божиим, когда земное Царство является средством приуготовления к вхождению в Царство Небесное. Византия понималась как священная земная Империя, сохраняющая соотношение иконы и Первообраза — Царства Небесного, и Благочестивый Ее Император представлял Бога перед людьми и людей перед Богом.
     Хотя в Христианской Империи Царь лишался Своего Божественного статуса, но при этом Он сохранял сакральное, Божественное значение Своей власти, высшей целью которой стало служение Богу. Император перестал быть богом, но оставался носителем Образа Божия на земле, сделался Главой всего Христианского мира и отвечал перед Богом за спасение своих подданных. Поэтому, когда место языческого культа заняла Христианская Церковь, то Император сохранил в отношении Неё Свое прежнее главенствующее положение и Свои полномочия. Он продолжал стоять выше человеческого суда и закона. Положение Императора было в этом отношении настолько исключительным, что под анафему Церкви мог попасть любой церковный чин: папы, патриархи, величайшие богословы, учителя-подвижники и т.д., и только Императоры никогда не были официально осуждены Церковью.
     В своем объяснении 18-го псалма Святитель Амвросий Медиоланский утверждает, что Императоры не должны подчиняться закону, однако, комментируя слова Пс. 51:4, тот же Святитель говорит: “…хотя законы и находятся во власти Императора, и Он может нарушать их без наказания, Он все же должен подчиняться Богу”.
     Таким образом, в Византийской Империи Царь понимался как Наместник Бога на земле, который утверждает Его Закон, Он являлся единственным Законодателем, при условии, что Его законы согласуются с Законом Божиим.
     Император издавал законы по всем вопросам, включая и Церковные, и эти законы принимались Церковью как обязательные правила, если, конечно, они не противоречили уже имеющимся канонам. Так, например, именно Святой Император Юстиниан Своими новеллами определил возраста, ранее которых невозможно рукоположение в епископский, пресвитерский и диаконский сан, и эти правила действовали в Церкви задолго до того как Она закрепила их в канонах.
     Церковь, хотя и могла управляться по своим правилам, но они не были узаконены, пока Император не утвердит их. Сборники Церковных законов в Византийской Империи носили характерное название Номоканонов, от слов nomos – закон (императорский) и kanon – правило (соборов или Отцов).
Только Император мог придать решениям Церковных Соборов силу закона. Даже такие чрезвычайные Церковные органы как Вселенские Соборы созывались исключительно по желанию Императоров, а зачастую и по Их инициативе для общецерковного обсуждения тех или других вопросов. Император назначал время и место для составления таких Соборов, нередко председательствовал на них и закрывал их по разрешению тех задач, для которых они созывались, а равным образом принимал меры к поддержанию порядка на Соборах.
     Императорская Власть являлась центром не только Государственного, но и Церковного единства. Сама Церковь, как Кафолическая и всеобщая, видимые границы которой совпадают с пределами Римской Империи, не могла обойтись без общепризнанной центральной власти, которая бы олицетворяла единство Церкви, решала бы важнейшие Церковные дела, и издавала бы важнейшие Церковные распоряжения.
       Такой властью не могли быть высшие епископы (патриархи, папы) потому, что власть каждого из них в отдельности простиралась лишь на определенный территориальный округ. Не могли быть таковой властью и Вселенские Соборы, потому что это был институт чрезвычайный, а не постоянный, решавший к тому же вопросы Веры и отчасти Церковного законодательства, а не вопросы управления. Поэтому в Византийской Империи центром постоянной общецерковной власти, пекущейся о всей Церкви, издающей законы и распоряжения, обязательные для всех Церковных инстанций, естественным образом стала Императорская Власть Богопомазанника.
      Святитель Лев, папа Римский, в письме к Императору Льву I-му, так определяет полномочия Царя: “Царская Власть сообщена Тебе не только для управления миром, но особенно для охранения Церкви, чтобы Ты, обуздав некоторые дерзости, и добрые постановления защитил и истинный мир восстановил там, где было возмущение”.
      Император стоял во главе как Государственного, так и Церковного порядка, и в отношении к Нему епископы были такими же помощниками в области духовного управления, какими были высшие царедворцы в области Имперского.
     Когда внутри Церкви возникали серьезные разногласия по различным вопросам, в обязанность Императора входило созвать Собор и, председательствуя на нем, решить вопрос, придав ему силу закона. Эта система не была идеальна, как не может быть ничего идеального в падшем мире, но она была оптимальна как с теоретической, так и с практической точек зрения. Все епископы имели равную власть по благодати, и поэтому ни один из них не мог претендовать на главенство. Главенствующее положение самим ходом событий приобрел Император — Государь всей Христианской Вселенной.
     Церковь должна быть единой в Вероучении, а Государь являлся опорой этого единства. Поэтому естественно и логично, чтобы во главе Государственного и Церковного порядка стоял один человек – Православный Император.
      Возражения против такого положения вещей и проповедь о превосходстве Священства над Царством раздавались, как правило, из рядов преследуемых Царской властью еретиков – ариан, несториан, монофизитов, манихеев и прочих отступников от Веры Христовой.
     В отношении статуса Императорской Власти господствовало единодушное согласие в том, что Святитель Григорий Палама выразил словами: “Ты судил Им царствовать над жребием Твоим и над земной Церковью Твоею. Ты поставил Их защитниками Церкви, покровителями Твоего наследия, хранителями нашей Веры в Тебя”.
     Исключительное положение Императора отразилось и в иконографической традиции: вплоть до XIX века на иконах Вселенских Соборов Император изображался во главе и выше всех иерархов, причем даже тогда, когда Он исторически на Соборе не присутствовал.
     Никакой реальной альтернативы Имперской системе власти не существовало, если не считать “альтернативой” Римский папизм.
Имперская система, созданная Святыми Императорами Феодосием Великим и Юстинианом, предоставляла Вселенской Церкви единственно возможный механизм соборного принятия решений по важнейшим догматическим и вероисповедным вопросам и обеспечивала единство Церкви.
      Но, существовала уже в то время опасность, которая исходила от некоторых Константинопольских патриархов. Их соблазнял пример Римских епископов, сосредоточивших в своих руках высшую церковную власть и подчинивших себе западных государей. Эти патриархи не желали удовлетворяться теми широкими полномочиями Государственного характера, которыми они были наделены в византийском церковно-государственном организме, а претендовали на равное положение с Императором или даже стремились возвыситься над Ним.
      Аргументация в пользу духовного и политического превосходства Константинопольских патриархов над Царями опиралась примерно на те же доводы, что и у римских папистов, и на те же исторические фальшивки (“Константинов дар” и пр.), что и на Западе.
        Особенную опасность византийский папизм приобрел в последний период существования Империи, когда после отпадения Рима и потери территорий трех восточных патриархатов столичный патриарх оказался фактически первым епископом Второго Рима.
       В ряде документов этого времени наблюдается постепенное переосмысление отношений Церкви и Царства, и в симфонии Царя и Церкви место последней начинает занимать патриарх. Фигура патриарха у византийских папистов приобретает исключительное значение. Он признается, ни много ни мало, земным олицетворением Спасителя, ему принадлежит исключительное право суда и управления всей Церковью, а также право толкования Церковных постановлений и правил Вселенских Соборов. Император, как лицо якобы светское, не имеет в Церкви никаких прав, у Него есть лишь политическая власть, а духовная принадлежит патриарху. В ведении Царя находятся только тела граждан, в ведении же патриарха их души.
       Поскольку превосходство души над телом было аксиомой, не подлежавшей никаким сомнениям, то отсюда византийские паписты делали вывод о превосходстве священства над Царством, патриарха над Царем и даже о признании патриарха источником политической власти.
       Восточные “папы” точно также как и Римский епископ претендовали на единоличное управление всей Церковью и безусловное признание своего высшего вероучительного авторитета, а по отношению к Государству по примеру Папы требовали от Царя подчинения себе и вступали с Ним в борьбу. В пылу этой борьбы Константинопольский папизм совершенно не отдавал себе отчета в том, что его противоборство с Императором подрывает силы Империи и тем самым ставит под угрозу само Ее существование; крушение же Империи в первую очередь ударит именно по Церкви, ибо оставит Её беззащитной перед лицом воинствующего ислама.
      Окончательного торжества папизма и разрушения симфонии на Востоке не произошло только потому, что восточные кандидаты в “папы” почти всегда встречали мощное противодействие в лице Благочестивых Императоров. В этом отношении Святые Императоры, хорошо осознававшие Божественное происхождение Своей Власти и обязанность быть Блюстителями Церкви, удерживали не только внешние силы зла, но и силы внутрицерковного отступления в лице честолюбивых архиереев, желавших быть “викариями Христа”.
     Хотя восточный папизм и был мягче западного, однако, его несостоятельность в качестве альтернативы традиционной Имперской системе и его разрушительный не только для Государства, но и для Церкви характер не подлежат никакому сомнению. Это особенно стало ясно после падения Византийской Империи. В этот период восточный папизм, уже не сдерживаемый Императорской Властью, получил возможность воплотить свои мечты в жизнь.
       Под властью турок Константинопольский патриарх, сохранив свой титул “вселенского патриарха” и власть над остальными поместными Церквями, приобрел и статус гражданского правителя всех православных христиан Османской империи. К удивлению самих теоретиков папизма практическим результатом этого стало духовно-нравственное разложение Церкви: открытая и всеобщая симония (продажа церковных должностей, включая и патриарший престол), частая смена патриархов (только в XVIII веке за 73 года в Константинополе сменилось 48 патриархов), денежные поборы с населения в пользу епископов и так далее.
     Таким образом, борьба Римского папы и Константинопольского “вселенского патриарха” с Императорским Престолом за ложно понимаемую “независимость” Церкви явилась одним из решающих факторов крушения Византийской Империи — Второго Рима.
      Если Римский папизм разрушал Византию внешне, организовав на Западе собственный вариант Империи и навязав её государям извращенную систему церковно-государственных отношений, то Византийский папизм своей борьбой за “права Церкви” убивал остатки Империи изнутри. “Свобода” и “независимость” от Императорской власти дали восточным патриархам не свободную Церковь, а церковно-гражданское гетто, находящееся под игом иноверцев. Потому Константинопольский патриархат смог выжить в последующие века исключительно благодаря заступничеству, покровительству и помощи Самодержавных Русских Православных Царей и Императоров.
После падения Византийской Империи во всем мире осталось только одно Православное Государство – Московская Русь. К Русскому Царству как единственному оплоту Православия обращаются взоры всех православных христиан, и Русский Государь самой силою событий выдвигается на роль Защитника и Покровителя Вселенской Церкви.
      Выражая общую мысль, Константинопольский патриарх Иеремия писал Царю Феодору Иоанновичу: “По истине в Тебе, Благочестивом Царе, пребывает Дух Святый, и Ты один под небесами именуешься Христианским Царем во всей Вселенной у всех христиан”.
      Русская религиозная мысль, ещё до того как за Московскими Князьями официально утвердился титул Царей, уже сформировала представление о Москве, как о Третьем Риме, получившим историческую миссию быть единым Христианским Царством во всей Вселенной и духовным наследником обоих Римов. К тому моменту, когда Святой Благоверный Царь Иоанн IV Грозный первым из Русских Государей принял титул Царя и венчался на Царство по чину венчания Византийских Императоров, это духовно-историческое преемство с Византией стало общепризнанным.
       Из взгляда на Московского Царя, как на преемника Византийских Императоров, само собой вытекало, что и для Русской Церкви наступил период существования с Самодержавной Властью Православного Государя на Византийских основах.
      Как и в Византии, Царская власть простиралась вообще на все стороны Церковной жизни, так что нельзя указать какую-либо область, или какой-либо род Церковных дел, которые были бы принципиально изъяты из компетенции Царя.
      Постановления Стоглавого Собора 1551 года ясно показывают, что вопросы Церковных обрядов, канонизации святых, установления праздников, Церковной дисциплины, монастырского благочиния, Церковно-юридического законодательства, созыва соборов, замещения епископских кафедр и многие другие входили в круг попечения Царской Власти.
       В тех случаях, когда открывалась какая-нибудь ересь, Московский Государь действовал против нее по образцу Византийских Императоров, собирая вместе всех “сущих под Его областию” (т. е. властью) епископов для осуждения ереси на соборе, точно также как осуждались ереси на древних Вселенских Соборах.
В делах Церковного управления Государь действовал вместе с представителями высшей духовной иерархии: с Московским митрополитом (затем патриархом) и собором епископов. Учреждение патриаршества произошло по инициативе Царя и логически выводилось из того, что в симфонии Церкви и Царства на место Византийского Императора заступил Московский Царь, соответственно Он должен иметь при Себе и патриарха, который был в Византийской Имперской системе.
      Таким образом, в древней Москве главную роль во всей Церковной жизни играл Государь, без воли и согласия которого не могло осуществиться ни одно серьезное мероприятие, в частности не мог состояться ни один Церковный собор, а равно и соборные постановления без Его одобрения не могли получить силы закона.
     В Москве XV-XVI веков господствовало представление о Царе как о лице, которому принадлежит всецелое попечение не только о делах Государственных, но в равной мере и о делах Церковных. Царь есть единственный источник всякого закона, как гражданского, так и Церковного, так как Он есть Наместник Бога на земле и Его Господь, как Своего Наместника, обязал заботиться не только о Государстве, но и о Церкви.
      Преподобный Иосиф Волоцкий это древне-московское понимание роли Царя выражает так: “бози бо есте (Цари) и сынове Вышняго… Царь убо естествомъ подобенъ есть всемъ человекомъ, властію же подобенъ есть вышнему Богу… Господь Богъ устроилъ Царя въ Свое место, и посадилъ на Царскомъ престоле, судъ и милость предалъ Ему, и Церковное и монастырское, и всего Православнаго Государства и всея Русския земли власть и попеченіе вручилъ Ему”
       Собор 1660 года о Царе говорит так: “Ему же (Царю) Свою Церковь Господь преда, и закону Ея поучатися день и нощь научи на устроеніе и возгражденіе сущимъ подъ рукою людемъ…”
       Поэтому Московские Государи в сознании лежащей на Них ответственности за Церковь считали Себя призванными и обязанными иметь постоянный верховный надзор над всей Церковно-религиозной жизнью народа, руководить всеми действиями высших Церковных властей и наблюдать, чтобы эти действия всегда были согласованы с Божественным Законом, Охранителями и Исполнителями которого являются Цари.
Именно исходя из высокого Византийского представления о Царях как о Наместниках Бога на земле и Защитниках Вселенской Церкви за Московскими Государями закрепилось право, минуя все Церковные власти и учреждения, предпринимать Свои собственные меры к упорядочению, исправлению и улучшению Церковной жизни.
       Лукавый же активно противодействовал этому. Потому, чем больше укреплялась на Руси Византийская Церковно-государственная система и Власть Самодержавного Государя, тем сильнее звучали голоса о превосходстве священнической власти над Царской.
       Наконец, в Царствование Алексея Михайловича, патриарх Никон открыто бросил вызов Самому Государю, предложив свою собственную концепцию Церковно-государственных отношений.
       Никон был первым в Русской Церковной истории папистом, открыто провозгласившим принцип верховенства власти первосвященника над властью Царя.
      Имевший самые смутные представления о Византийских принципах симфонии, плохо представлявший, в чем же заключаются действительные интересы Церкви в Самодержавном монархическом Государстве, Патриарх Никон вступил в священную, как ему казалось, борьбу с Царем во имя преобладания Церкви, как Царства Небесного, над Государством, как Царством земным.
       Ошибочно принимая власть Помазанника Божия за власть светскую, патриарх Никон отверг Государственной идеал Теократии, которым до сих пор жили Византия и Москва, и выдвинул взамен принцип иерократии, не осознавая, что вступает на проторенный западными папистами путь, в конце которого—разрушение симфонии, гибель Государства и порабощение Церкви Ея врагами.
       Полемизируя с Царем, патриарх Никон воспроизвел буквально все классические аргументы папистского мудрования вплоть до теории “двух мечей” и подложных “лжеисидоровых декреталий”. Совершенно в латинском духе Никон отрицал за Царской Властью какое-либо самостоятельное духовное значение, и доказывал самодостаточность священства, которое “царства преболе есть”. Не от Царства священство начало приемлет, а от священства на царство Цари помазуются, утверждал Никон. Священство есть власть первоначальная, Царство – власть производная. Царь пред помазанием должен произнести исповедание Веры, а первосвященник, выслушав это исповедание, судит о том, право ли верует Царь, и достоин ли получить Престол.
       В полном соответствии с доктриной “двух светил” Римского папы Иннокентия III , Никон учил, что Царская Власть – это Луна, заимствующая свой свет от Солнца, а архиерейская власть – Солнце, благодаря которому и Царь становится светилом.
       Вслед за западными папистами Патриарх Никон считал Царя мирянином, который не имеет никакой власти в Церкви, а только обязан действовать своим мечом против врагов Православной Веры, когда того потребуют архиерейство и все духовенство.
       Сам Патриарх Никон не скрывал источника, из которого он почерпнул свои рассуждения: “Папу за доброе отчего не почитать?” ответил он на обвинения одного из своих судей на Соборе 1667 г.
      Никон свято верил в подлинность доказанных исторических подделок, таких как “Вено Константиново” (где Константину Великому ложно приписываются слова о превосходстве священнической власти над Царской и рассказываются басни о том, как Святой Император добровольно стал конюшенным у Римского папы) и повелел включить “Вено” в состав печатной Кормчей.

ЦАРЬ ЕСТЬ ЗАЩИТНИК ЦЕРКВИ ХРИСТОВОЙ. Часть 2

Источник http://zargradet.ru/?page_id=1304