Статья Доценко И.И. “Отец Отечества” (Часть II)

“Святой Благоверный Император Петр Великий – Отец Отечества”.

Современная Икона (2013 г.)

Двор Диоклетиана представлял собой копию Сасанидского двора. Этот двор в неизмененном виде был перенесен равноапостольным Константином в Новый  Рим, – Константинополь. «До самого конца империи Восток оставался впереди Запада, который господствовал над ним лишь политически, но не экономически и не культурно. С этой точки зрения мы можем утверждать, что Рим, так сказать, извне примкнул к эллинистическо-восточному миру, и что завоевание Западной Римской империи  германцами было как бы отторжением его от более древнего, чем он, исторического мира. Не даром же и центр политической жизни около 300 г. переносится из Италии на берега Босфора, где возникает скоро «Новый Рим» на месте древней греческой колонии Византии, которая и продолжает в течение всех средних веков традицию основанной старым Римом империи». (26)

Восстановление царской власти в республиканском Риме между прочим требовало и значительное расширение восточных границ державы. Республика не справлялась с управлением эллинистическими провинциями. Объединить Запад и Восток могла только монархия. И Риму в решении этой задачи мог помочь опыт управления восточными странами преемников Александра Великого.

По существу первым римским царем в конце эпохи республиканского правления стал Гай Юлий Цезарь. (27) По своем победоносном возращении из Александрии он провозглашается на 10-летний срок диктатором и получает титулы «императора» и «Отца Отечества» («Pater Patriaе»). (28) «Цезарь бесспорно стремился к единоличному господству, но он был слишком гениален для того, чтобы увлекаться царскою властью только для обладания ею. Он с полным основанием мог называть себя и демократом — потому что его главною мыслью была именно мысль о народе, мысль о том, как бы лучше устроить его судьбу, после того как стало ясно, что судьбами и силами его под видом властей, избираемых самим народом, распоряжаются люди, преследующие свои личные цели или партийные и сословные интересы. Достигнув власти, Цезарь, бесспорно, прежде всего выбросил бы за борт весь тот олигархический хлам, который скопился за существование республики и тяготил ее». (29)

Юлий Цезарь, как утверждали его современники, был милостив и щедр не только к друзьям, но, что бывает редко, и к врагам. Цицерон даже говорил «об ярком свете великодушия и мудрости» великого завоевателя. Такое отношение к врагам, добавлял он, делает человека «богонравным». «Его умеренность и милосердие, – пишет древнеримский историк Светоний, – как в ходе гражданской войны, так и после победы, были удивительны. Между тем, как Помпей объявил своими врагами всех, кто не встанет на защиту республики, Цезарь провозгласил, что тех, кто воздержится и ни к кому не примкнет, он будет считать друзьями. Всем, кого он произвел в чины по советам Помпея, он предоставил возможность перейти на сторону Помпея. Когда при Илерде велись переговоры о сдаче, и оба войска находились уже в непрестанном общении и сношениях, Афраний и Петрей, внезапно передумав, захватили врасплох и казнили всех цезарианских солдат в своем лагере; но Цезарь не стал подражать этому испытанному им вероломству. При Фарсале он призвал своих воинов щадить жизнь римских граждан, а потом позволил каждому из своих сохранить жизнь одному из неприятелей. Никто не погиб от него иначе, как на войне, если не считать Афрания с Фавстом и молодого Луция Цезаря; но и они, как полагают, были убиты не по воле Цезаря, хотя первые двое, уже будучи однажды им прощены, снова подняли против него оружие, а третий огнем и мечом жестоко расправился с его вольноотпущенниками и рабами, перерезав даже зверей, приготовленных им для развлечения народа. Наконец, в последние годы он даже позволил вернуться в Италию всем, кто еще не получил прощения, и открыл им доступ к государственным должностям и военным постам. Даже статуи Луция Суллы и Помпея, разбитые народом, он приказал восстановить. И когда впоследствии против него говорилось или замышлялось что-нибудь опасное, он старался это пресекать, но не наказывать. Так, обнаруживая заговоры и ночные сборища, он ограничивался тем, что в эдикте объявлял, что это ему небезызвестно; тем, кто о нем злобно говорил, он только посоветовал в собрании больше так не делать; жестокий урон, нанесенный его доброму имени клеветнической книжкой Авла Цецины и бранными стишками Пифолая, он перенес спокойно, как простой гражданин» [Светоний. Жизнь двенадцати цезарей. Кн.1, 74].

«Счастливейший человек во всех отношениях, – восхищается Цезарем древнеримский историк Аппиан, – гениальный, широкого размаха, справедливо сопоставляемый с Александром». (30) И Цезарь, и Александр не только сами отличались храбростью, но и своим ярким примером в духе воинской доблести воспитывали воинов, которые были им необыкновенно преданы. Плутарх пишет: «Он (Цезарь – Д. И.) пользовался такой любовью и преданностью своих воинов, что даже те люди, которые в других войнах ничем не отличались, с непреодолимой отвагой шли на любую опасность ради славы Цезаря. Примером может служить Ацилий, который в морском сражении у Массилии вскочил на вражеский корабль и, когда ему отрубили мечом правую руку, удержал щит в левой, а затем, нанося этим щитом удары врагам в лицо, обратил всех в бегство и завладел кораблем» [Плутарх. Цезарь (Александр и Цезарь).16]. Также, как и Цезарь, Александр Македонский отличался щедростью и милосердием к своим врагам.

Хотя Юлий Цезарь имени царя не получил, но, можно сказать, что после многовекового перерыва ему удалось восстановить царскую власть, и не только восстановить, но и создать для нее прочную основу, попутно утверждая собственное царское величие. К семи статуям прежних римских царей, дошедших с древнейших времен и стоявших в Капитолии, он прибавил восьмую, изображающую его самого. Вокруг его даже начал складываться царский двор с соответствующим церемониалом, а его имя упоминалось в государственных актах наряду с именем римской общины как ее олицетворение и воплощение.

После его смерти, как свидетельствует отношение к нему искренне любившего его римского народа, «из сверхъестественных же явлений самым замечательным было появление великой кометы, которая ярко засияла спустя семь ночей после убийства Цезаря, а затем исчезла, а также ослабление солнечного света. Ибо весь тот год солнечный свет был бледным, солнце восходило тусклым и давало мало тепла. Поэтому воздух был мутным и тяжелым, ибо у солнечной теплоты не хватало сил проникать до земли; в холодном воздухе плоды увядали и падали недозрелыми» [Плутарх. Цезарь (Александр и Цезарь). 67].

В 27 до Р.Х. по завершении в Риме гражданских войн наследнику Цезаря Октавиану преподносится почетный титул «Август» (лат.Augustus, от глагола лат.augere – увеличивать, то есть «возвеличенный богами» или «тот, кто возвеличил государство»). Этот титул Октавиан включает в свое имя вместе со старым республиканским титулом «Император». (31)

В эпоху Римской республики почетное звание «Император» (лат.imperator –«начальник», «властитель», в частности –  «полководец», «военачальник») давался высшим должностным лицам, которым предоставлялся империй (лат.imperium – “полнота власти”, “полномочия”) в военной или гражданской сфере. Со времени императора Августа этот титул начал приобретать монархический характер. Таким образом, 27 год до Р.Х считается годом основания Римской Империи.

«Ромейское (Римское) Царство неразрушимо, яко Господь в Римскую Власть написася», – сообщал в своем «Послании зело полезном» преподобный Филофей, инок Спасо-Елеазарова монастыря, имея в виду «свидетельство Евангелия о том, что Христос родился в царствование первого римского императора Августа и был «вписан» при нем в римское подданство (перепись в Вифлееме) (Лк.2, 1-7)… В Евангелии нет случайных слов, нет лишних указаний. Рассказ евангелиста может быть в историософском плане осмыслен единственным образом: Господь Иисус Христос не родился бы в Вифлееме, не родился бы (как Христос) вовсе (ибо Христу надлежало родиться в этом городе) – если бы… Если бы император Август не повелел «сделать перепись по всей земле», если бы вообще не было императора Августа, если бы он не был провозглашен за 27 лет до этого Императором и посвятительные надписи по всей Империи не приветствовали бы этого события как «пришествия спасителя мира»… Словом, если бы не было вообще Империи. (32) Церковь подчеркивает связь этих двух эпохальных событий – Рождества Спасителя в Вифлееме и рождения Империи в Риме – в самом рождественском богослужении. В знаменитой стихире инокини Кассии поется: «Августу единоначальствующу на земли…»…  Рождество Христово как бы санкционирует, сообщает сакральный смысл сформировавшейся к тому же времени Империи. И наоборот, Рим от самого основания, от Ромула и его волчицы, для того лишь как будто и нужен был Божественному промыслу, чтобы обняв собой мир («Рим – весь мир»), сделать всемирным рождение Богочеловека. И Христос действительно «написася в Римскую Власть», по простодушному речению Филофея, – то есть вписался в Империю, в глубинный смысл и содержание Истории. Поэтому и возможна эстафета Империи, живо и бессмертно само существо, можно даже сказать, таинство Империи, связывающее неведомым – но благословенным – образом капитолийскую волчицу с двуглавым орлом Кремля». (33)

Что касается распространенного представления об обожествлении Августа и последующих императоров, то «на востоке культ Августа и Рима возникал по инициативе провинций, на западе – по инициативе правительства, стремившегося романизировать западные провинции и укрепить связь с местной знатью, из которой вербовались жрецы. При Августе такая политика затрагивала лишь отдельные районы; всеобщим и обязательным сделал императорский культ Веспасиан, унифицировав его и учредив культ всех обожествленных императоров, то есть божественности не отдельного принцепса, а императорской власти.

… император становился божественным лишь после смерти. При жизни обожествлялись лишь его гений и его добродетели, ему же не учреждались ни храмы, ни жрецы, ни жертвоприношения… Римской религии, с ее четким разделением божеского и человеческого права, с представлением о возможности общаться с богами только через священнодействия, ауспиции, знамения, была чужда идея Богочеловека как воплотившегося Божества или Сына Бога». (34)

6 марта 12 г. до Р.Х.  Император Октавиан Август получает титул «Великий Понтифик» (верховный жрец)(«Pontifex Maximus»). Эту первоначально высшую жреческую должность в дореспубликанскую эпоху некоторое время занимали римские цари. После Октавиана Августа эту должность обычно стали присваивать императорам. Великий понтифик был главой Коллегии понтификов и руководил фламинами, весталками и жреческим царем.

Несмотря на приверженность республике римлян в доимператорский период в их священной традиции всегда оставалось представление о царе как существе сакральном, одним своими присутствием обеспечивающем в этом мире особое божественное действо и покровительство. В качестве жреца царь совершал обряды, которые воспринимались как сверхъестественная опора общественной жизни. Во времена древней монархии первое место в жреческой иерархии принадлежало царю. Тогда он назывался “священный царь”, Rex sacrorum. Этим обрядам придавала эффективность та таинственная сила, которая заключалась в царе как избраннике небес. В древнеиранской и, скорее всего, в первоначальной древнейшей арийской традиции более всего этой силе соответствовало солнечное Фарно.

Фарно или Хварно (древнеиранск. Hvarnah) – сияние, божественный огонь, божественная сущность, приносящая власть и могущество, жизненная сила, «которым завладели грядущие и бывшие арийские цари». Харизматической была и власть гомеровского басилея, однако, под харизмой в ахейской Греции большей частью понималась особая божественная благодать, которая в основном проявлялась в физической красоте, уме, силе, храбрости и т.п. (kharis- «красота», «благодарность», «милость», «дар»). Такими качествами обладал любой герой. Но, в том то и дело, что первым и лучшим из героев был всегда царь: его харизма самая большая.

Во 2 г. до Р.Х. Император Октавиан Август получает титул «Отец Отечества» («Pater Patriae»). Он принимает его, как знак своих заслуг за все время своего правления. (36)

«Имя отца отечества было поднесено ему всем народом, внезапно и единодушно. Первыми это сделали плебеи, отправив к нему посольство в Анций, а после его отказа – приветствуя его в Риме при входе в театр, огромной толпою в лавровых венках; вслед за ними и сенат высказал свою волю, но не в декрете и не общим криком, а в выступлении Валерия Мессалы. По общему поручению он сказал так: “Да сопутствует счастье и удача тебе и дому твоему, Цезарь Август! Такими словами молимся мы о вековечном благоденствии и ликовании всего государства: ныне сенат в согласии с римским народом поздравляет тебя отцом отечества” [Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. Книга Вторая]. Ответ, данный на это Октавианом  «со слезами на глазах» продемонстрировал его искреннюю и серьезную преданность отечеству. «Достигнув исполнения моих желаний, –  сказал он,– о чем еще могу я молить бессмертных богов, отцы сенаторы, как не о том, чтобы это ваше единодушие сопровождало меня до скончания жизни!» [Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. Книга Вторая].

В «Деяниях божественного Августа», сочиненных или, по крайней мере, отредактированных и авторизованных самим Императором, дается конкретное представление о его щедрости ко всему римскому народу. В этом сочинении представлен перечень его деяний, «посредством которых он подчинил весь земной круг власти римского народа, и тех затрат, которые он произвел в пользу государства и народа римского» с непривычной для такого рода древних исторических документов бухгалтерской щепетильностью. Там сообщается, что «Римским плебеям каждому по триста сестерциев я отсчитал по завещанию моего отца; и от своего имени по четыреста сестерциев из военной добычи, будучи в пятый раз консулом, я дал; вторично также в десятое консульство из моего имущества по четыреста сестерциев в подарок каждому я отсчитал; и, будучи консулом в одиннадцатый раз, двенадцать продовольственных раздач, хлеб частным образом скупив, я устроил; и, обладая трибунской властью в двенадцатый раз, по четыреста нуммов в третий раз каждому я дал. Каковые мои раздачи достались не менее чем двумстам пятидесяти тысячам человек. Обладая трибунской властью в восемнадцатый раз, будучи консулом в 12-й раз, тремстам двадцати тысячам городских плебеев по шестидесяти денариев каждому я дал. И в колониях моих воинов, будучи консулом в пятый раз, из военной добычи каждому по одной тысяче нуммов я дал; получили этот триумфальный подарок в колониях около ста двадцати тысяч человек. Будучи консулом в тринадцатый раз, по шестидесяти денариев плебеям, которые тогда государственное продовольствие получали, я дал; это было немногим больше двухсот тысяч человек.

Деньги за земли, которые в консульство мое четвертое и позже, когда консулами были Марк Красс и Гней Лентул-авгур, я раздал воинам, я заплатил муниципиям. Всего это было около шестисот миллионов сестерциев, которые за италийские недвижимости я отсчитал, и около двухсот шестидесяти миллионов, которые за провинциальные земли я заплатил. Это первый и единственный из всех, кто выводили колонии воинов в Италии или в провинциях, в память о своем веке я сделал. И позже, когда консулами были Тиберий Нерон и Гней Писон, так же когда консулами были Гай Антистий и Децим Лелион, и когда консулами были Гай  Кальвисий и Луций Пасиен, и когда консулами были Луций Лентул и Марк Мессала, и когда консулами были Луций Каниний и Квинт Фабриций, воинам, которых, когда они отслужили свой срок, в их муниципии я вывел, награды наличными я выплатил. На это приблизительно четыреста миллионов сестерциев я потратил [Деяния божественного Августа. 15-16].

«В шестое и седьмое консульство, после того как Гражданские войны я погасил, с общего согласия став верховным властелином, государство из своей власти я на усмотрение сената и римского народа передал. За эту мою заслугу постановлением сената я был назван Августом, и лаврами косяки моего дома были покрыты  всенародно, и гражданский венок над моей дверью был закреплен, и золотой щит в Юлиевой курии был поставлен, надпись на каковом щите свидетельствует, что его сенат и народ римский дали за мужество, милосердие, справедливость и благочестие (лат. «Senatus populusque Romanus Augusto dedit clipeum virtutis clementiae iustitiae pietatis causa») [Деяния божественного Августа. 34. 1].

На первом месте в этом списке добродетелей Августа стоит virtus. «Virtus — это понятие, в наиболее общей форме выражающее добродетель вообще. Человек, наделенный virtus, хорош, и, наоборот, без обладания virtus не может быть настоящего римлянина. Virtutes во множественном числе обозначает положительные качества вообще… римляне делили все virtutes на две категории: добродетель действия (собственно virtus) и добродетель решения (consilium, prudentia). В более узком смысле virtus выражает активность, энергию и мужество политического деятеля, его способность преодолевать препятствия и добиваться своих целей. Римляне считали virtus своим национальным качеством, и даже признавая ее у других народов или отдельных их представителей, утверждали, что римский народ безусловно их в этом плане превосходит (Nep. Hann., 1). Наконец, именно virtus представляет собой необходимое условие для установленного Августом «Римского мира»… Благодаря virtus Август сумел завоевать «Римский мир» и одержать победы над врагами, это же качество помогает ему его удержать, защитить римские границы от внешнего врага и поддерживать мир внутренний.… Второе качество — clementia (мягкость, милость, снисходительность) наоборот, является мирным. Если virtus необходима в борьбе и победе, то милосердие необходимо после победы и во время мира». (37)

Добродетели Императора, как и любого римлянина, связывались с его происхождением, с родом и предками. По усыновлении Юлием Цезарем Октавиана первый римский Император становился потомком легендарного Энея, – троянского героя из царского рода (в последние десятилетия сенсационные археологические открытия доказали существование гомеровской Трои), от которого произошли первые римские цари.

К этому роду (роду Императора Октавиана Августа) всегда возводили свою родословную и наши Цари, подчеркивая тем самым особое значение для Церкви и Царства рождение Римской Империи и высокий, несколько таинственный статус русского Царского рода и его глубочайшую древность (Троя пала в 13 в. до Р.Х.). «Мы от Августа Кесаря родством ведемся», – писал шведскому королю Иоанн Васильевич Грозный. Такое утверждение первого русского Царя было основано на древнейших отеческих преданиях. В «Сказания о Князьях Владимирских» об этом сообщается в форме подлинного исторического свидетельства:

«Бог вручил Египет и Клеопатру в руки Августу. Август же начал собирать дань со всей вселенной. Брата своего Патрикия поставил царем Египта; Августалия, другого брата своего, поставил властелином Александрии, Ирода же, сына Антипатра, аскалонитянина, за то, что тот почтил его, поставил царем над иудеями в Иерусалиме; Азию же вручил Евлагерду, родичу своему; Илирика же, брата своего, поставил правителем в верховьях Истра; а Пиона учредил правителем в Золотых землях, которые ныне называются Угорской землей; а Пруса, родича своего, послал на берега Вислы-реки в город Мальборк, и Торунь, и Хвоини, и преславный Гданьск, и во многие другие города по реке, называемой Неманом и впадающей в море. И жил Прус очень много лет, до четвертого поколения; и с тех пор до нынешних времен зовется это место Прусской землей.

И вот в то время некий воевода новгородский по имени Гостомысл перед кончиной своей созвал всех правителей Новгорода и сказал им: «О мужи новгородские, советую я вам, чтобы послали вы в Прусскую землю мудрых мужей и призвали бы к себе из тамошних родов правителя». Они пошли в Прусскую землю и нашли там некоего князя по имени Рюрик, который был из римского рода Августа-царя». (38)

В дальнейшем вплоть до Нового времени всегда отмечалась преемственная связь Российских  Монархов с Августом. Так, она подчеркивается и при венчании на Царство Императора Петра II (первого русского Императора, венчающегося на Царство): «изыде Великихъ Государей Царей Российских корень, и самодержавствоваху в Велицей России, от превысочайшаго перваго Великаго Князя Рурика, еже от Августа кесаря и обладающаго всею вселенною…».

Примечания:

(26) Кареев К. Монархии Древнего Востока и греко-римского мира, СПб., 1913, стр.198

(27) Каждый знатный римлянин имел три имени: nomen (собственное имя), praenomen («пред-имя», относящееся к роду) и cognomen (прозвище, определяющее семью). Гай Юлий Цезарь принадлежал к роду Юлиев, Цезарь было его семейное прозвище.

(28) До этого титул «Pater Patriaе» был дан  в 63 г. до Р.Х. Цицерону, «спасшему» Рим от заговора Катилины.

(29) Моммзен Т. История Рима.

(30) Современники Цезаря рассказывали, что как-то «в Испании, читая на досуге что-то из написанного о деяниях Александра, Цезарь погрузился на долгое время в задумчивость, а потом даже прослезился. Когда удивленные друзья спросили его о причине, он ответил: «Неужели вам кажется недостаточной причиной для печали то, что в моем возрасте Александр уже правил столькими народами, а я до сих пор еще не совершил ничего замечательного!» [Плутарх. Цезарь (Александр и Цезарь). 11]. В дальнейшем в древнегреческой и древнеримской историографии нередко образ Цезаря представлялся в сравнении с образом Александра Македонского. Можно сказать, что схожесть личностных качеств и славных деяний и македонского, и римского завоевателей более, чем очевидна. В знаменитых сравнительных жизнеописаниях древнегреческого историка Плутарха есть и их объединенные под одним общим названием «Александр и Цезарь» две отдельные биографии.

(31) Praenomen Imperator  Октавин получил в 29 г. до Р.Х. Его полный титул к моменту смерти 19 августа 14 г.: Император, сын Божественного Цезаря, Август, Великий Понтифик, Консул 13 раз, Император 21 раз, наделен властью народного трибуна 37 раз, Отец Отечества (лат.Imperator Caesar Divi filius Augustus, Pontifex Maximus, Consul XIII, Imperator XXI, Tribuniciae potestatis XXXVII, Pater Patriae).

(32) «С самого начала христианской истории Церковь предчувствовала значение Империи для своей спасительной миссии. Святой Климент Римский молился , чтобы языческие императоры «в мире и кротости, благочестиво осуществляя данную им Тобою власть, обрели Тебя милостивым». Святой Мелитон Сардийский говорит об Империи как о «молочной сестре» Церкви: «К благу наше учение расцвело вместе со счастливо начавшейся царской властью». Святой Ириней Лионский, как бы предсказывая симбиоз Церкви и Царства, говорит, что «всякий праведный Царь имеет священнический чин». Для Тертуллиана Императоры «находились под властью одного только Бога, помещенные на второе место, первые после Бога» (Асмус Валентин прот. Церковные полномочия Византийских Императоров/ Православная государственность: 12 писем об Империи, СПб., 2003, стр. 30).

(33) Лисовой Н.Н., Там же, стр.62

(34) Штаерман Е. М. Социальные основы религии древнего Рима, М.,1987, стр.172

(35)  «Тогда по смерти последняго патриарха Андриана патриаршеское место в Москве, за тогдашнею войною многие годы оставалось незанятым: то часто часто от верховнаго духовенства было предлагаемое занять порожнее место, паки достойным начальником Церкви. Сей монарх, которому небезъизвестно было то неудовольствие, которое имел Его родитель Царь Алексей Михайлович от тогдашняго патриарха Никона, и сколько Ему стоило трудов сделаться наконец над ним полномощным: и по сему самому давно уже Он предприял намерение. не установлять патриарха. Чаятельно мнение сие подтвердил новогородскии архиепископ Феофан Прокоповичь, который во всех намерениях Петра Великаго совершенно согласовался, и к споспешествованию оных, всегда сему Монарху был предан. А потому и был правою Его рукою именован. И так когда Император Петр Великий по многим на предложение от духовных особ отговоркам, наконец решился впредь не избирать патриарха, то сей архиепископ сделал ему предложение вместо патриарха учредил святейший правительствующии Синод. Когда сие в 1721 году в самом действии последовало, и по желанию Царскому вышел от архиепископа Феофана превосходный Регламент и Катихизис во осмую долю листа, со обстоятельными истолкованиями и доводами из Священнаго Писания: то думал сей Монарх, что уже больше не будут требовать патриарха. Но не взирая на то, большая часть главнейшаго духовенства, выключая помянутаго архиепископа Феофана, всегда в том мнении пребывала, и надеялась получить патриарха. Во время присудствия Монаршаго в Синоде, как обыкновенно сие случилось, было Ему сверх чаяния Его предложено о патриархе: Вдруг пришел Он в гнев, и ударил Себя в грудь, сказал: «Вот вам патриарх». После сего уже никогда не слышно было, чтоб кто упомянул о патриархе или изъявил малейшее о том желание. Таким образом слышал я от канцлера графа Безстужева, разсказывавшаго сие приключение за обеденным своим столом. Но тому противоречил императорский секретарь Иван Антоновичь Черкасов; он утверждал, что Царь одною рукою ударил Себя в грудь, а другою обнаженным своим кортиком ударил плашмя по столу, со гневом произнеся означенные слова: «Вот вам Патриарх».Известно сие от государственнаго канцлера графа Безстужева, и от императорскаго кабинетскаго секретаря Ивана Антоновича Черкасова» (Анекдоты Петра великаго, изданные Яковом фон Штелиным, напечатаны в Москве в вольной типографии, А. Решетникова, в 1793 году. Часть, 1-я, Анекдот 86, (стр. 502) Петр Великий объявляет Себя Главою Православной Своей Церкви).

(36) Этот титул последующим римским императорам присваивался не на первом году их правления. Многими императорами он считался наиболее почетным из всех императорских титулов. Применять его стали чаще со времен императора Пертинакса (193 г.).

(37) Егоров А.Б. Добродетели щита Августа// Античный мир. Проблемы истории и культуры, СПб., 1998, стр.282, 283

(38) «Сказания о Князьях Владимирских» первой редакции. Издается по списку XVI в., РГБ, собр. Волоколамского монастыря, № 572, лл. 190—197 об.

Источник http://zargradet.ru/?page_id=4959